В Москве прошла выставка-ярмарка «РосБиоТех-2007»
Об основных итогах этого мероприятия обозреватель «ВМ» расспросил члена его оргкомитета – президента Российской ассоциации производителей и поставщиков лекарственных средств, изделий и техники медицинского назначения профессора Юрия Калинина.
– Юрий Тихонович, уцелело ли в России такое научное направление, как биотехнология, и если да, в каком состоянии сейчас оно находится?
– Конечно, уцелело. Говорить о полной смерти отечественной биотехнологии было бы явным преувеличением. Но сейчас по уровню развития она уступает даже советским годам, не говоря уж о конкуренции с зарубежными коллегами. Биотехнология – научное направление, которое, пожалуй, сильнее других пострадало от структурного перевода народного хозяйства на рыночные рельсы. Судите сами: в 1990 году СССР располагал второй биоиндустрией в мире после США и не только полностью удовлетворял свои потребности, но и экспортировал продукцию биофабрик в 80 стран мира. Сегодня же степень насыщенности внутрироссийского рынка биотехнологий в фармацевтике – 51%, в производстве пищевых и кормовых добавок – 40%, а в других наукоемких секторах промышленности – и того меньше.
– А почему? В чем причина?
– Главная беда – потеря промышленной базы. Созданные еще в советское время опытные производственные линии устарели, а новые строить было не на что. Самым провальным в этом смысле явился промежуток с 1992 по 1998 годы, когда биотехнологическое производство в стране сократилось вчетверо. В результате потенциал общероссийского биотехнологического рынка сейчас оценивается в 90100 миллиардов рублей, но готовыми предложениями он закрыт лишь наполовину. Чтобы лучше проиллюстрировать случившееся за полтора десятка лет падение, перейду к относительным показателям: в конце советской эпохи доля отечественной биопродукции на мировом рынке достигала 5%, а сейчас – всего 0,25 %.
– Наверное, конкуренты все это время не дремали…
– Конечно. В прошлом году биотехнологической продукции в России было реализовано примерно на 60 млрд руб., но лишь каждый шестой рубль из этой денежной массы достался отечественным производителям. Наиболее тревожная ситуация сложилась в фарминдустрии, которая в последние годы опередила пищевую промышленность по «биотехнологическому валу». Номенклатура конкурентоспособных биотехнологических изделий в российской фармацевтике значительно уже мировой и исчерпывается иммунобиологическими препаратами, ферментами и эритропоэтином. Сильно уступаем мы иностранным компаниям в таком стратегическом вопросе, как разработка современных вакцин, в том числе поливалентных (то есть защищающих человеческий организм от нескольких инфекционных возбудителей одновременно). Так, 90 % применяемой в России вакцины против гепатита B изготовлено в Индии и на Кубе, хотя мы имеем собственную технологию ее производства. В результате, к примеру, в так называемой программе дополнительного лекарственного обеспечения доля отечественных препаратов снизилась уже до 10%! В прошлом десятилетии, когда лекарства стоили намного дешевле, на общегосударственном уровне эта проблема, возможно, не представлялась столь опасной: подумаешь, 2 миллиарда долларов, купим за счет импорта энергоресурсов! Но в следующем году цена вопроса – уже 20–25 млрд долл., а это для федерального бюджета серьезные цифры, их просто так не закроешь. Самое обидное, что сложившееся положение абсолютно не отвечает возможностям нашей науки! Так, в России есть собственная технология производства генно-инженерного инсулина. Созданы линии, где выпускается продукция совокупным объемом 10% от потребности страны, и нужно всего 130 млн долларов, чтобы исключить зависимость от импорта столь важного препарата. Тем не менее хотя мы тратим на его закупку около 200 млн долларов в год, эта проблема до сих пор не решена. Правда, в последнее время появились надежды, что в ближайшее время будет начато строительство завода. Есть и другие хорошие примеры. На трех экспериментальных производствах выпускаются альфа- и гамма-интерфероны, обеспечивая треть национальной потребности. Но эти случаи, к сожалению, исключения из правил. Похожая картина и в сельском хозяйстве. В конце 1980-х годов наши биотехнологии полностью обеспечивали кормовую базу животноводства и птицеводства белком. А сегодня больше 70% этой продукции мы ввозим. Вот поэтому-то мы и попробовали «раскачать» нашу промышленность при помощи такой формы общения, как технологическая выставка-ярмарка.
– И что дал «РосБиоТех-2007»?
– Это была первая в стране попытка свести за одним столом разработчиков биологических технологий и предпринимателей в рамках выставки-ярмарки. Каков будет результат, пока сказать трудно. Переговоры по наиболее интересным направлениям, надеюсь, продолжатся. Но уже сейчас ясно: такие мероприятия нужно проводить ежегодно. И мы в ближайшее время соберемся для подведения итогов и определения перспективы подобных форумов.
Комментирует наш эксперт – советник Внешторгбанка доктор экономических наук Олег ОЧИН:
– Как поженить бизнес с биотехнологией? Ведь пока в эту отрасль человеческих знаний не придет серьезный бизнес, она останется не более чем общей иллюстрацией профессиональной состоятельности наших ученых. Когда мы в составе делегации близких к науке чиновников и предпринимателей были в Великобритании, я постоянно интересовался: как вам удается на взаимовыгодных условиях привлекать бизнесменов к финансированию исследований? И один английский коллега поделился со мной интересным открытием, которое он назвал законом трех восьмерок. А именно: каждый научный проект нужно вести не менее 8 лет, 8 миллионов фунтов стерлингов требуется на создание одного препарата, и при этом лишь каждая восьмая разработка имеет шанс выйти на рынок в качестве коммерчески успешного продукта. (Явная ошибка: общепринятой считается намного бОльшая сумма, 800 млн. долл. на один дошедший до рынка лекарственный препарат – ВМ.)
Если эту модель перенести в наши условия – разумеется, с некоторыми поправками (так, в России пока еще по-прежнему многое можно сделать дешевле, чем в Англии, хотя меньше чем за $10 млн у нас сейчас серьезный биотехнологический проект реализовать вряд ли получится), мы поймем всю степень сложности инвестиционного научного финансирования. Простой экономический расчет показывает: каждому венчурному фонду, желающему «поднимать» науку, для успешной работы требуется минимум 100 миллионов долларов. Но только лишь созданием фондов и аккумулированием в них денежных средств не обойтись.
Быть может, многообещающее знакомство науки и бизнеса в будущем нам удастся организовать на таких выставках-ярмарках, как «РосБиоТех-2007». Но за знакомством наступает длительный процесс притирки и взаимного привыкания, и для его регулирования нужны особые люди – проджект-менеджеры. Ведь разработчики и бизнесмены подчас говорят на разных языках, и управление проектом требует специальных знаний. Нигде в России, к сожалению, проджект-менеджеров для венчурных областей пока не готовят. Но и это еще не все: «поженив» ученых с бизнес-структурами, в любой момент надо быть готовым к цивилизованному «разводу» – процессу, также регулируемому определенной просчитанной структурой, которая поможет пройти через эту болезненную процедуру с минимальными потерями. Вот для выстраивания подобного механизма и нужны ярмарки, подобные нашей.
Дмитрий Анохин, «Вечерняя Москва», 11.01.2008
Портал «Вечная молодость» www.vechnayamolodost.ru
11.01.2008