Протекцию нейропротекторам!

Сотрудничество Института молекулярной генетики РАН, МГУ им. Ломоносова и Инновационного научно-производственного центра «Пептоген» по разработке, клиническим испытаниям и выпуску «Семакса», препарата для стимуляции функций мозга в экстремальных условиях, – один из немногих примеров успешного частно-государственного партнёрства в области создания инновационных лекарств. Об открытии новых свойств препарата и новейших исследованиях по разработке других пептидных лекарств – Николай Фёдорович Мясоедов, заместитель директора по научной работе, заведующий отделом химии физиологически активных веществ Института молекулярной генетики РАН, доктор химических наук, академик РАН (слева) и Андрей Александрович Каменский, заведующий кафедрой физиологии человека и животных биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор биологических наук, профессор (справа).

«Семакс» был первым препаратом на основе пептидов, созданным в рамках партнёрства ваших организаций. Продолжаете ли вы заниматься пептидами?

– Николай Мясоедов (Н. М.): Да, продолжаем. Наши последние исследования в области пептидов связаны с разработкой обезболивающих препаратов. Изучаем, в частности, выделенный в 1983 году из кожи южноамериканской лягушки пептид под названием дерморфин, один из фрагментов которого обладает анальгетическими свойствами. Эти исследования мы проводим совместно с ГУ НИИ фармакологии им. В.В. Закусова РАМН. Причём в этой области мы первые, пептидных анальгетиков как таковых пока нет.

Другое направление исследований – поиск пептидных препаратов, обладающих противовирусными свойствами. Эти работы мы ведём по госконтракту с Роснаукой и также в партнёрстве, на сей раз с ГУ НИИ эпидемиологии и микробиологии имени Н.Ф. Гамалеи РАМН и ЗАО «Инновационный научно-производственный центр “Пептоген”». Я надеюсь, что в 2009 году мы значительно продвинемся в этом направлении. Во всяком случае, некую оптимальную структуру, которая обладает противовирусными свойствами, мы разработаем.

Ведём работы и по созданию аминокислотных последовательностей, обладающих нейролептическими свойствами. Есть целый ряд препаратов, которые называются антипсихотики (или нейролептики) типа клозапина. По сравнению с обычными молекулами пептидные нейролептики имеют существенные преимущества, потому что разлагаются в организме, как только выполнят свою работу. Эти исследования мы проводим совместно со специалистами из Научного центра психического здоровья РАМН.

Также мы создали пептидный препарат, который помогает при язвенной болезни и диабете (особенно, как мы считаем, он будет полезен при диабете второго типа), и в то же время обладает антитромбическими свойствами (грубо говоря, разжижает кровь, делая её менее густой, что очень важно для пожилых людей). Его рабочее название – «ИАП-1». Он пока на стадии подготовки к предклиническим исследованиям.

Близка к завершению многолетняя работа по исследованию новой группы пептидов, которую мы назвали глипролинами.

Справка STRF.ru:
Пептиды – физиологически активные органические вещества, выступающие в роли посредников между клетками. Связываясь с рецепторами клетки, они передают в неё те или иные сигналы, поддерживают в норме деятельность центральной нервной системы, например, помогают работе нейронов головного мозга, регулируют эмоции. У пептидов есть «антагонисты» – специальные белки, которые расщепляют их до аминокислот. В организме человека пептиды живут от нескольких секунд до десятков минут, успевая за этот срок выполнить свою миссию. Зачастую именно баланс между образованием пептидов и их распадом в нашем организме определяет норму и патологию. На основе пептидов учёные создают препараты нейропротекторного действия, которые успешно борются с тяжелейшими расстройствами нервной системы – неврастенией, инсультом, приводящим к отмиранию нейронов головного мозга и, как следствие, параличам и парезам. Такие препараты обладают минимальными побочными эффектами, ведь сами пептиды имеют большое сходство с теми или иными белками, присутствующими в мозге человека.

На кафедре под Вашим руководством продолжается исследования «Семакса» на животных. Зачем? Ведь препарат уже разрешён...

– Андрей Каменский (А. К.): Мы продолжаем исследовать препарат «Семакс» на крысах, чтобы расширить диапазон его терапевтического применения и увеличить продолжительность эффекта действия. Пытаемся создать его более эффективные аналоги. Также, может, и «антагонист» разработаем, то есть препарат с противоположным эффектом. Когда испытывали различные аналоги «Семакса», обнаружились те, которые, в отличие от него, наоборот, ухудшали память. Но ведь препарат, способный «отключить» воспоминания на какое-то время, тоже может быть востребован.

У «Семакса» был обнаружен ещё такой интересный эффект. Когда его вводили пожилым людям, страдающим расстройствами памяти, у них не так восстанавливалась память, как снималась старческая депрессия. Пациенты отмечали улучшение самочувствия, просили ещё раз ввести препарат. Это уже эмоциональная сфера, где задействованы совсем другие медиаторы, и нам тоже интересно провести исследования и разобраться во всём этом. Ещё нам интересно проверить, как лечебный эффект «Семакса» проявляется на новых моделях болезни Паркинсона и болезни Альцгеймера.

Всё это предполагает большой объём исследований. Да, препарат разрешён и почти не имеет побочных эффектов (потому что, по сути, представляет собой элемент белка клеток центральной нервной системы), но предсказать какие-то дополнительные его свойства без испытаний на животных довольно сложно. Когда лекарственное вещество-пептид связывается с клеточным рецептором, сигнал от этого рецептора должен быть передан внутрь клетки. Тогда она поменяет свою работу. Например, не умрёт от снижения снабжения кислородом. Но очень часто лекарственное вещество связывается с рецептором, а сигнал в клетку не идёт. И получается только хуже: даже собственный пептид человека подействовать уже не может, так как рецептор связан лекарственным веществом – синтетическим пептидом.

Не менее важный вопрос, который мы изучаем, – продолжительность лечебного эффекта пептидных препаратов. Ко всем без исключения пептидам, которые мне известны, у человека быстро развивается толерантность. С этим тоже интересно поработать, добиться, чтобы подобного не происходило. Пытаемся как-то модифицировать молекулу «Семакса», чтобы организм перестал её «узнавать», а лечебный эффект препарата сохранялся бы. Для решения этой задачи используем главным образом метод компьютерного моделирования, что, конечно, значительно облегчает, но никоим образом не заменяет испытаний на животных.

Как бы вы оценили уровень отечественных разработок для фармотрасли, в частности, исследования в области пептидов?

– Н. М.: Считаю, исследования пептидов в России соответствуют мировому уровню. Серьёзные работы в данном направлении проводятся в Институте биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова РАН, Институте фармакологии им. В.В. Закусова РАМН, в Российском кардиологическом научно-производственном комплексе Росмедтехнологий. И это не просто исследования пептидов, это исследования, близкие к созданию лекарственных препаратов. По разным оценкам, из 30-50 различных пептидных препаратов, которые были зарегистрированы в мире к 2005-му году, 10-15 – российские. Сейчас на разных стадиях исследований находится ещё 60-90 пептидных препаратов. Из них российских, дай бог, пять. Так что годы безденежья, оттока мозгов всё же сильно сказались.

ИМГ РАН планирует оформить международные патенты на препараты «Семакс» и «Селанк»?

– Н. М.: Сложный вопрос. Крупные западные фармкомпании, как правило, формулу активного вещества препарата всегда сохраняют в режиме ноу-хау, коммерческой тайны. Когда препарат уже запускается в производство, его патентуют, но так, чтобы не было возможности «повторить» его производство на территории, которую патент не покрывает.

Институт же, чтобы оформить имущественные права на новые лекарства, должен патентовать свои разработки.

Отечественный патент на «Семакс» мы получили ещё в бытность СССР, формула препарата уже опубликована и стала мировым достоянием. Этот патент защищает наши права только на территории России и СНГ. А во Франции, Германии, Англии, США его формулу могут свободно использовать, и наше патентное право этому не препятствует.

С «Селанком» мы попробовали поступить иначе. Есть такая процедура PCT (Patent Cooperation Treaty с англ. – «договор о патентной кооперации» – прим. ред.), согласно которой патентная заявка считается поданной одновременно в России и других странах и действует от 28 до 32 месяцев. За это время нужно оформить патент в той стране, в которой хотите закрепить права на новый препарат: в Англии, в Японии, в Америке. Академия наук выделила под это достаточное финансирование. А это десятки тысяч долларов.

Ваш второй препарат, «Селанк», насколько мне известно, тормозят с регистрацией уже третий год. Почему?

– Н. М.: Регистрация российских препаратов вообще проходит крайне трудно. Я бы с удовольствием узнал, какое ведомство у нас отвечает за внедрение новых отечественных препаратов. Что-то мне подсказывает, что никто из чиновников не заинтересован в этом.

– А. К.: Я вижу, как Николай Фёдорович и его сотрудники годами выбивают какие-то бумажки… Пройти через все эти административные препоны невероятно трудно, почти невозможно. Если уж академик РАМН, директор Института фармакологии им. В.В. Закусова РАМН Сергей Середенин, один из соавторов «Селанка» и один из первых людей в фармакологическом мире и в Фармкомитете, не может «продавить» родной препарат…

Как правило, вся проблема в бумажках. Отправив препарат на регистрацию, месяц ждёшь, два, потом получаешь ответ, что две запятые не на месте, требуют переделки. А если разработчик нового лекарства из Новосибирска? Пока он дождётся, когда в Москве «проведут» его препарат, то или препарат уже не будет нужен, или он сам просто не доживёт. Вот это страшно.

За рубежом процесс регистрации препаратов строго формализован. Там речь идёт иногда о двух-трёх днях: какая из фирм успеет зарегистрировать раньше? Компании жёстко конкурируют, параллельно разрабатывают препараты, встречается даже воровство ноу-хау… У нас этого пока нет: даже если украдут, всё равно не зарегистрируют. Хоть какой-то плюс.

Как построено сотрудничество ИМГ РАН и ЗАО «Пептоген»?

– Н. М.: ЗАО «Пептоген» – наше институтское образование, своеобразное продолжение ИМГ РАН в инновационной сфере. Предприятие арендует у института помещения, на части которых производит «Семакс», на части организовало производственные мощности для выпуска ещё одного лекарства – препарата «Селанк», который помогает избавляться от патологий нервной системы, в частности, чувства тревоги, депрессии и т.д.

Мы заключили с «Пептогеном» лицензионные соглашения, по которым получаем пятипроцентные роялти от объёма реализации выпущенной продукции и вкладываем эти деньги в поисковые исследования и разработку новых препаратов. (Кстати, обычно в фармацевтике роялти не превышает двух-четырёх процентов.)

Наш партнёр также подхватывает новые разработки после доклинических испытаний, например, тот же препарат «ИАП-1», и вкладывает деньги в предклинические и клинические исследования.

И что частная компания получает взамен?

– Н. М.: Наши личные гарантии предоставить лицензию. Передать права на интеллектуальную собственность институт не может. Я бы назвал это партнёрством на доверии.

Со стороны ЗАО «Пептоген» поступают ли вам заказы на разработку новых препаратов?

– Н. М.: Научную идею, в том числе идею нового препарата, невозможно заказать. Она рождается в голове учёного. К ней можно прийти только в результате проблемно-поисковых исследований.

К примеру, такая громадная фармацевтическая фирма, как Novartis, чей оборот порядка 60 миллиардов долларов, на науку отчисляет три-пять миллиардов долларов в год. И эти, как считается, «потерянные деньги» изначально закладываются в расходы по созданию любого лекарства, которые в среднем составляют примерно 500 миллионов долларов. У нас же нет таких мощных фармацевтических фирм, которые могут вложить сопоставимые деньги в исследования, не ожидая высокой отдачи. Поэтому без поддержки государства разработать новые препараты в России практически невозможно.

А насколько чётко может сформулировать такой заказ, скажем, врачебное сообщество?

– Н. М.: Понимаете, современная фармакология основывается на результатах трёх наук: химия вам даёт структуру, физиология – функции, биология – механизм действия. Чтобы заказать препарат, нужно быть специалистом во всех этих науках, плюс осознавать так называемый «социальный заказ» – то, что нужно обществу.

Беседовал Михаил Найдён, STRF.ru

Портал «Вечная молодость» www.vechnayamolodost.ru
23.03.2009