Путь инноватора: Москва – Гарвард – Бостон

Как биокинетику стать миллионером
Галина Костина, «Эксперт».

Уехав в Америку, наш ученый не только смог заняться любимыми исследованиями, но и стал собственником и топ-менеджером двух перспективных инновационных компаний, проинвестированных на сто с лишним миллионов долларов.

Он был самым молодым профессором в МГУ, лауреатом Премии Ленинского комсомола и лауреатом Госпремии СССР по науке и технике. Он первым в СССР испытывал в 1982 году международные сети, которые тогда назывались международными компьютерными конференциями, а сейчас – интернетом. Теперь он живет в Бостоне. Но, в отличие от героя Жванецкого, который мог бы стать на родине героем, а стал в Лондоне официантом, о чем «жалеет страшно», Анатолий Клесов своей судьбой доволен. В США он смог не только эффективно заниматься тем, что его привлекало в науке, но и попробовать реализовать свои научные разработки в качестве предпринимателя. Анатолий Клесов прошел тот классический путь инноватора, о котором написана тьма учебников. И сейчас он акционер предприятия, которое использует его разработки в области композиционных материалов, а также один из основных акционеров и вице-президент биотехнологической компании, разрабатывающей антираковые препараты. В свободное от основной работы время Клесов выступает консультантом, пишет учебники и в качестве хобби проводит исследования, связанные с историей человечества, которую отслеживает по мутациям в геномах.

Он, конечно, скучает по России. Рад, что может приезжать сюда и даже делиться опытом. В конце мая он прочел в МГУ лекции по трем темам, в которых многие специалисты в мире считают его докой: новые композиционные материалы, новые противораковые препараты и ДНК-генеалогия.

Свой среди чужих

Анатолий Клесов не эмигрировал в США, а поехал туда работать. Было это в 1990−м перестроечном году. За пятнадцать лет до этого он уже провел там год на стажировке после окончания химфака МГУ. Его отправили как отличника, защитившего первым на курсе кандидатскую диссертацию, комсомольца, спортсмена. И не куда-нибудь, а в знаменитый Гарвард, где когда-то проходил стажировку его научный руководитель Илья Васильевич Березин. Клесов, занимавшийся сначала химической кинетикой, а затем биокинетикой – наукой о скоростях биологических реакций, продолжил свои изыскания в Гарварде. Ему повезло, что в это время там было сделано захватывающее научное открытие о роли кровеносных сосудов в образовании злокачественной опухоли, послужившее началом нового направления в онкологии и в разработке препаратов нового класса. И хотя в то время Клесов занимается другими темами, интерес к онкологии еще сыграет свою роль в его биографии.

Год в Гарварде во многом был поучителен. В сравнении Клесов оценил уровень своей подготовки в МГУ: общее развитие лучше, чем у американских коллег, специализация в биохимии – хуже. Понял, что нужно больше работать руками в лаборатории, не только постигая процессы умом, но и «чувствуя» их физически. Он научился писать научные статьи на английском языке и стал публиковаться в международных журналах.

Когда срок стажировки закончился, Клесова как лучшего хотели оставить в гарвардской лаборатории на несколько лет для работы по контракту. Его руководители даже написали в российское посольство письмо, с которым Анатолий отправился в Вашингтон. Посол был приветлив и великодушен, сказал: это замечательно, в последний раз наших специалистов приглашали на работу лет тридцать назад, нужно ломать лед. Езжайте за семьей в Москву и возвращайтесь в Гарвард. Воодушевленный, Клесов полетел в российскую столицу, где выяснилось, что никуда его не пустят – ни сейчас, ни в последующие годы. «Выездным» он стал лишь через девять лет, в горбачевское потепление.

В МГУ Клесов возглавлял лабораторию по изучению механизмов действия ферментов – биологических катализаторов, которые могут синтезировать новые антибиотики, превращать целлюлозу в глюкозу и делать еще много полезных вещей. За это он и получил Премию Ленинского комсомола. Затем Клесова перевели руководителем лаборатории Академии наук, где он занимался углеводами, что впоследствии сильно пригодилось. А потом коллектив Института биохимии им. А. Н. Баха избрал его директором: шла пора демократических выборов. Но президиум Академии наук его в этой должности не утвердил. Директором назначили другого, по словам Клесова, достойного человека. Но Анатолию все равно было обидно и понятно, что вряд ли он достигнет здесь чего-то большего. А тут подоспело очередное приглашение в Америку.

Первый бизнес-урок для ученого

В Гарварде его приняли как родного. Более того, он оказался среди патриархов – за пятнадцать лет почти весь состав лаборатории сменился, но его помнили. Клесов стал заниматься механизмами кровоснабжения раковых опухолей. «Я снова надел халат и пошел в лабораторию, потому что, будучи профессором, я не мог руководить людьми, которые тему в нюансах знали бы лучше меня, я сам должен был видеть клетки, реакции – все процессы с нуля, – рассказывает Клесов. – Этому меня научил еще год стажировки пятнадцатилетней давности». И все шло хорошо, потому что Гарвард – это не только возможность заниматься наукой, но и социальный почет и комфорт. «Это регулярные чаи с президентом Гарвардского университета, которые он устраивает для профессоров, с членами Гарвардского клуба, общение с известными и интересными людьми. Ты мило общаешься с Джимом, не зная фамилии, и лишь потом вспоминаешь, что это нобелевский лауреат. Гарвард – это особая атмосфера, это важные социальные сети», – говорит Клесов.

Те же социальные сети через десяток лет привели его к развилке – сохранить стабильную позицию в Гарварде или нырнуть в новое дело. Позвонил бывший аспирант по МГУ Алексей, к тому времени вице-президент одной биотехкомпании в Кембридже, и сказал, что есть интересное предложение. На одном из приемов он общался с президентом только что образованной компании Thermo Fibergen, которая должна была заняться переработкой целлюлозы в полезные продукты. Президент не мог найти главу научно-исследовательского подразделения. Бывший аспирант и говорит: да вы прямо в десятку попали, я могу такого человека порекомендовать. И дал телефон Клесова, занимавшегося проблемами переработки целлюлозы с помощью ферментов еще в Союзе и получившего за нее Госпремию по науке и технике. Состоялся разговор и приглашение на интервью.

«Я загорелся, это была действительно масштабная задача – найти эффективное применение миллионам тонн отходов бумажного производства. Конечно, занимались этим многие, но выгодного решения не получалось». Анатолий проштудировал новую литературу, подготовил отменную презентацию, в которой перечислял, какие продукты можно сделать из целлюлозы, технологии их получения и экономические выкладки.

Аудитория – человек пятнадцать из большой материнской компании Thermo Electron, решившей создать биотехнологическую дочернюю структуру Thermo Fibergen, – пришла в полный восторг. Выступление явно было звездным: его с интересом слушали несколько часов, задавали вопросы и аплодировали ответам. После оваций Клесова попросили погулять. Он нарочно далеко не отходил, пребывая в полной уверенности: через пять минут его будут поздравлять с новой должностью. Но прошел час, за ним второй, потребовался перерыв, и публика вышла размяться в коридор. Обескураженный Клесов подошел к добрейшему на вид старику и осторожно спросил, что они так долго обсуждают. Старик отвечал деликатно: вы молодец, у вас фантастическая эрудиция, свободное владение материалом, вы даже посчитали экономику, что редко делают ученые. Но, друг мой, вы предложили нам двадцать разных продуктов, а нам нужен всего один. Один, который принесет деньги. Вот мы теперь и ломаем голову над тем, есть ли он среди перечисленных и почему вы о нем прямо не сказали.

В тот вечер Клесов ответа так и не дождался.

На следующий день позвонил президент создающейся компании и сходу спросил: «Анатоль, а вы быстро и с нуля лабораторию сможете организовать?» – «Конечно», – ответил Клесов. И услышал столь же быстрый ответ: «Тогда мы вас берем».

В Гарварде он не без опаски шел к своему руководителю – директору научного центра биохимии Берту Вэлли: не будет ли это выглядеть предательски? Тот, на удивление, обрадовался и произнес патетическую речь о том, как он счастлив быть причастным к выпуску своего подопечного в большую жизнь. Вэлли даже пообещал в дар оборудование для новой клесовской лаборатории. Когда к почти пустому зданию новой компании приехали грузовики с центрифугами, спектрофотометрами, колбочками, пробирками и химикатами «от Вэлли», обалдел не только Анатолий, но и все, кто при этом присутствовал. А уже через год, в 1997−м, построенный компанией Thermo Fibergen завод выпускал тот новый продукт, который компания выбрала: деки или доски для настилов из композиционного материала, в состав которого входили целлюлозное волокно, полимеры и минералы. Было найдено решение, при котором использовалась коротковолокнистая бумажная пульпа (целлюлоза с минералами – карбонатом кальция и алюмосиликатами), которая раньше в огромных количествах шла в отходы. В таком виде никто не мог найти ей применения: одним нужна была целлюлоза без минералов, другим – минералы без целлюлозы.

Через год был построен второй завод, компания стала публичной и «подняла», как говорит Клесов, 60 млн долларов. Деки из композиционного материала, которые выпускает компания, – прочные, не подвергающиеся воздействию грибка, древоточцев и кислорода – отлично подходят для покрытия веранд, которые украшают большинство американских домов в пригородах.

Клесов горд тем, что в этой разработке сошлись его знания по полимерной химии и физике, химической инженерии и сопромату. Последний, впрочем, он освоил уже в США, в МГУ этому не учили. Он был горд тем, что эта разработка, в отличие от похожих академических исследований, превратилась в превосходный строительный материал, которому популярный американский журнал Consumer Report присвоил статус «Best Buy», давая высшую рекомендацию для потенциальных покупателей. Клесов написал книгу об этих композиционных материалах, и теперь ею как учебником пользуются во всем мире.

Дэвид, Анатоль и двести долларов

Вскоре он стал акционером и вице-президентом Thermo Fibergen и работал в этой должности до тех пор, пока компанию, переименованную в Kadant Composites, не перевели из Бостона на другой конец Америки. Переезжать из уже обжитого Бостона не хотелось. Не хотелось отрываться от Гарварда. Была и другая причина. В 2000 году, когда «композитная» компания еще успешно работала в Бостоне, к Анатолию в спортзале обратился знакомый Дэвид Платт – глава одной биотехнологической компании, занимавшейся безопасными технологиями для химических продуктов: красок, шампуней, удобрений. Клесова туда приглашали в качестве консультанта по вопросам химии. Дэвид задумал создать новую компанию, которая занималась бы противораковыми препаратами. Поначалу Анатолий не согласился: мол, у меня отличная работа, статус, стабильность, да и погруженность совсем в другую тему. Дэвид убеждал: это совсем другое, там ты хоть и акционер, но не главный, а тут мы сделаем свою компанию, и сам понимаешь, в какой важной отрасли станем создавать продукт, так что в случае победы окажемся на коне. Ты же занимался онкологией, так что погружаться будешь недолго. Кстати, на первых порах сможешь работать в новой фирме факультативно, главное – задать идею и запустить процесс.

«Он меня убедил. Во-первых, я мог вернуться к онкологии, интерес к которой со временем не угас. Во-вторых, получив опыт работы в коммерческой компании, в которой уже все было налажено, я хотел попробовать стать одним из создателей, прочувствовать, как два человека, заплатив двести долларов за официальное открытие, могут сделать компанию, в которую инвесторы, по словам Дэвида, принесут миллионы», – рассказывает Анатолий Клесов.

На сей раз Клесов предложил не двадцать продуктов, а один. Тот давний урок он усвоил. «В это время в мире только обнаружили белки-лектины, которые в большом количестве находятся на поверхности опухолевых клеток и которых почти нет на здоровых клетках. Часть этих лектинов чувствительна к галактозе, веществу, похожему на глюкозу. Поэтому эти белки и названы галектинами. У нас с Дэвидом сформировалась идея, что вещество, содержащее галактозу и способное быть ингибитором галектинов, могло бы стать кандидатом на новое лекарство», – рассказывает Клесов. Полисахариды, содержащие такие сахара, как галактоза и манноза, – галактоманнаны – Анатолий Клесов изучал еще в лаборатории Академии наук СССР. Правда, тогда никто не думал, что галактоманнаны могут иметь отношение к раку. «Поскольку это были фундаментальные исследования, далекие от прикладных, в советской лаборатории изучались самые экзотические галактоманнаны, к примеру, из эдельвейсов с гор Тянь-Шаня. А тут нам нужен был доступный и сравнительно дешевый источник, который мы нашли в растениях, широко применяемых в пищевой промышленности. Полисахарид из этого растения называется гуар-гам, из него делают желе. Мы же этот полисахарид сейчас разрезаем химическим путем на молекулы определенного размера, они прекрасно растворяются в физрастворе, и тогда его можно вводить как лекарство».

Когда приятели договорились о создании компании Pro-Pharmaceuticals, Клесов написал бизнес-план на 120 страницах, а Дэвид поехал добывать деньги на новый противораковый препарат, который был назван по именам создателей компании Дэвида и Анатолия – даванат. В своей предыдущей компании Дэвид сделал акционеров миллионерами, поэтому под свое имя он легко раздобыл на новую компанию 2 млн долларов.

Созданная за столом Дэвида и зарегистрированная компания приступила к работе. Они не собирались делать полноценную фармацевтическую «кухню». Практические задания выполнялись по контракту специализированными лабораториями. Уже первые опыты на животных показали, что созданное на основе галактозы вещество хорошо ингибирует галектины опухолевых клеток, чем улучшает лечение традиционными химиопрепаратами. Ряд последующих испытаний на крысах и собаках показал, что препарат безвреден и эффективен. FDA (Food & Drug Administration – Управление по надзору за пищевыми продуктами и лекарственными препаратами США) дало разрешение на клинические испытания.

Для этого нужны были совсем другие ресурсы. Дэвид и финансисты компании проводили все время в перелетах и беседах с инвесторами. Всего за этот период в компанию было инвестировано около 50 млн долларов.

Первая фаза клинических испытаний дала хорошие результаты. Известно, что лечение таким известным противораковым препаратом, как 5−фторурацил, в 20–40% случаев вызывает побочный эффект в виде изъязвления слизистых. Сначала человек не может есть, потом пить, да и вообще открывать рот. Лекарство против такого язвообразования пока не найдено, врачи пытаются смягчить состояние больных, применяя полоскания анестетиками, смазывающие гели, иглотерапию и проч. Первая, а затем вторая фаза клинических испытаний показали, что ни у одного из 97 человек, которым давали даванат вместе с 5−фторурацилом, не было изъязвлений слизистой.

Сейчас препарат подошел к третьей стадии клинических испытаний. «Но и это вовсе не означает, что нас ждет скорый триумф, – говорит Анатолий. – Так же как относительно легко деньги появляются в компании, они могут и исчезнуть. Проведение клинических испытаний – дело дорогое, компания оплачивает все расходы на экспериментальное лечение больных, а это как минимум 20 тысяч долларов на человека». Первый выход на рынок с акциями компании был удачным: начальная цена – три доллара за акцию, всего акций было восемь миллионов. Позже они стали котироваться по шесть долларов за акцию. Но потом наступило некоторое затишье. Как говорит Клесов, акционеры тоже люди, и они хотят, чтобы все происходило побыстрее. А проходит два-три года – препарата на рынке нет. Акции упали до 50 центов. Сейчас они снова на подъеме: третья стадия клиники – это солидный этап. Если препарат дойдет до утверждения FDA, акции будут стоить от 10 до 50 долларов за каждую, потому что новый препарат в случае удачи будет приносить миллиардные прибыли.

Компания проводит исследования этого препарата и в других направлениях. По словам Клесова, он хорошо показывает себя в лечении фиброзов, артритов, астмы и других воспалительных заболеваний, в которых те самые галектины тоже играют важную роль. Правда, пока результаты есть в экспериментах на животных. Будет утвержден противораковый препарат – появятся деньги на другие клинические испытания. У компании уже были предложения от крупных фармацевтов. «Но пока наша компания не горит желанием продаваться, – говорит Анатолий, – и, может, здесь вопрос не только в цене (хотя бывают предложения, от которых трудно отказаться). Наши акционеры солидно обеспечены, несколько лишних миллионов ничего особого в их жизни не изменят. У них и у меня – надежда и амбиции: создать препарат, который облегчит и продлит жизнь сотням тысяч больных, – значит войти в пантеон человечества».

Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru/
15.06.2009