Трудно быть инноватором

Инноваторы в жестких условиях
Галина Костина, «Эксперт» № 22-2010.

Чисто научное любопытство ученых вылилось в эксперименты, результатом которых стало не только открытие некоторых механизмов свертывания крови, но и создание диагностической системы для практической медицины. Причем метод диагностики оказался настолько революционным, что потенциальным рынком его применения может оказаться весь мир. Однако с парочкой опытных приборов для диагностики, собранных на коленках, мир не завоюешь. Сначала на помощь ученым пришли бизнес-ангелы. Но их денег хватило ненадолго, а тут еще грянул мировой финансовый кризис. Команда попала в ситуацию, грозившую замораживанием проекта. Ей срочно нужен был венчурный инвестор.

Предсказание тромба

Загадку, по каким законам в организме происходит свертывание крови, решил разгадать заведующий лабораторией физической биохимии Гематологического научного центра РАМН и профессор кафедры биофизики физического факультета МГУ Фазли Атауллаханов. Годами читанные им лекции на эту тему не вызывали у него вопросов. Но в какой-то момент он вдруг осознал, что до конца не понимает, как все на самом деле происходит. Была схема, были кое-какие механизмы, но полной ясности не было. В наших кровеносных сосудах постоянно происходят небольшие поломки. Для того чтобы заделывать даже малейшие дырочки в капиллярах, природа придумала мощнейший механизм свертывания крови. Образованный в процессе свертывания тромб затыкает дырку. Потом под тромбом возникает новая ткань, и он рассасывается. Но иногда система свертывания инициируется погибшими клетками или инфекцией, и появившиеся в русле кровеносной системы тромбы могут закупорить какой-нибудь важный сосуд – и тогда инсульт или инфаркт. В молодом организме от таких ситуаций защищают постоянно работающие в кровеносной системе агенты антисвертывания крови, но чем старше человек, тем выше подобные риски.

Запуск процесса свертывания крови осуществляет так называемый тканевый фактор. Он находится во всех тканях, кроме той, что выстилает внутреннюю стенку сосудов (если бы он находился там, то кровь бы постоянно сворачивалась). При повреждении сосуда кровь соприкасается с тканевым фактором и приводит в действие систему свертывания. Таким образом запускается каскад реакций, при котором различные факторы системы ускоряют свертывание.

Все это было известно и раньше. Но никто не знал, как эта самоускоряющаяся система, которая может в таком темпе свернуть всю кровь в организме, в какой-то момент внезапно останавливается. Атауллаханов удивился тому, что решить эту задачку с помощью несложных, по его словам, экспериментов никто в мире до тех пор не озаботился. Он решил сымитировать процесс образования тромба в организме на лабораторном столе и таким способом выяснить все подробности. В ходе опытов выявилась парадоксальная на первый взгляд ситуация – один и тот же белок и запускал систему свертывания крови, и инициировал его остановку. При этом природа придумала весьма изощренный механизм: инициация остановки свертывания крови происходила медленнее, чем ускоряющийся процесс свертывания, чтобы дать время образоваться тромбу. (Подробно об этом открытии см. в статье «Сорок пять микронов в минуту»).

В тот момент Атауллаханов и не думал о практических приложениях своих научных изысканий. Однако, когда для опытов пришлось конструировать специальные устройства и затем получать в экспериментах интересную информацию о состоянии крови, стало ясно, что на свет может появиться уникальный метод диагностики.

К настоящему времени в медицине хорошо научились диагностировать одну из болезней свертывания – гемофилию. Но это не очень распространенное явление. Куда большую проблему представляет склонность организма к образованию тромбов, которая может привести ко многим сердечно-сосудистым заболеваниям, в том числе инфаркту и инсульту. Как правило, о наличии подобной склонности, ведущей, кстати, к одной из главных причин смертности населения, медики и пациенты узнают постфактум. Появление же метода, позволяющего распознать склонность к тромбообразованию, действительно революционно – после такого теста у медиков появляется возможность реально повлиять на локализацию самых распространенных в мире заболеваний.

Призвали аспирантов и ангелов

В ходе научных экспериментов формировалась команда, в которой были не только ученые из Гематологического центра. Принцип Атауллаханова – во всех начинаниях привлекать молодых специалистов из разных областей знаний. На сей раз он взял аспиранта по инженерной части из Бауманки. Сергей Карамзин должен был усовершенствовать диагностический прибор, изначально слепленный из любительской камеры и прочих приспособлений. «С Сергеем, а также с моим давним другом и на тот момент сотрудником лаборатории Василием Сарбашем мы из лабораторного прибора постарались сделать диагностический», – рассказывает Атауллаханов. В процесс вовлекли еще одного аспиранта Атауллаханова – Игоря Пивоварова, который к тому времени уже возглавлял научно-внедренческую фирму «Жива», выпускающую лазерную медтехнику. Пригодились его знания не только физики и конструирования приборов, но и бизнеса. Позже Игорь стал ведущим менеджером проекта создания диагностических систем. Для решения еще одной важной технологической задачи – создания специального активатора процесса свертывания, подобного природному, – привлекли еще одну аспирантку, химика-технолога Ольгу Фадееву.

По словам Игоря Пивоварова, благодаря Фазли на свет появилась весьма гармоничная команда, способная решать задачи на стыке наук: биологии, химии, физики, программного обеспечения. Немаловажным было и наличие у одного из участников команды фирмы «Жива» хотя бы минимальной базы для создания первых приборов. Единственное, чего у команды не было, – серьезных денег на проект.

В первое время на стадии научно-исследовательских работ команде Атауллаханова помогал РФФИ. Но когда из фундаментальной науки прорисовалась прикладная разработка, понадобились другие инвесторы. Это первое узкое горлышко, с которым сталкиваются потоки юных инновационных команд. По классической схеме, отработанной в западном мире, в этот момент команду должны подхватить бизнес-ангелы. В России если и есть люди, готовые рискнуть сравнительно небольшими деньгами, то их нужно хорошенько поискать. Нашей команде повезло – сработали многочисленные связи. Сработал и тот факт, что тема проекта была понятной и вроде бы очевидно перспективной. «Почему так важно новой команде привлечь в этот момент бизнес-ангелов? Дело в том, что для привлечения крупного инвестора нужен хорошо оформленный проект, а чтобы хорошо оформить проект, нужны деньги, которых, как правило, у научных компаний нет, – рассказывает Игорь Пивоваров. – В среднем на это оформление нужно потратить примерно 100 тысяч долларов. Каким-то коллективам могут потребоваться и более значительные суммы, поскольку им придется нанимать бизнес-менеджеров, способных повести проект и составить хотя бы предварительный бизнес-план, требуемый потенциальным инвестором. Я знаю, что многие научные команды не получают своего развития именно из-за нехватки вот такого, на первый взгляд незначительного, финансирования».

В роли бизнес-ангелов для команды из Гематологического научного центра выступили Максим Авдеев и Андрей Хмелинин, для которых венчур – вне основной деятельности. Они внесли средства, позволившие сделать первоначальную версию диагностических аппаратов и программного обеспечения, оформить несколько патентов, подготовить первый бизнес-план. Бизнес-ангелы вошли в команду авторов проекта. Первые приборы удалось пристроить для испытаний в ведущие учреждения мира: один из них несколько лет использовался в Лаборатории Джона Холанда (Американский Красный Крест) и в лаборатории университета Лион-1 во Франции.

Экспериментальный образец прибора регистрирует скорость роста тромба, время задержки свертывания, плотность сгустка крови
Фото: Олег Сердечников

У любой инновационной компании наступает момент, когда ей уже не хватает средств бизнес-ангелов, а у самих бизнес-ангелов срабатывает стопор, лимитирующий инвестиции в каждый проект. Это второе узкое горлышко на пути движения инновационной фирмы. В мировой практике на этой стадии проект обычно подхватывает профессиональный венчурный инвестор. В нашей истории такой момент весьма неудачно пришелся на мировой кризис.

«Мы, конечно, приуныли. В России вообще мало венчурных инвесторов, а после кризиса найти таковых представлялось совсем маловероятным, – продолжает рассказ Игорь Пивоваров. – Правда, мы без всякой надежды подали заявку в недавно образованную корпорацию “Роснано” и даже прошли там экспертный совет, но это не гарантировало, что с нами будет подписано соглашение. Оказалось, для совершения сделки нужно проделать весьма объемную организационную работу, чтобы удовлетворить все требования корпорации. Причем на эту организационную работу тоже нужны были деньги. У кого-то их может просто не оказаться. Чтобы проект просто не подвис на неопределенное время, пришлось нашей компании “Жива” стать еще одним бизнес-ангелом». «Жива» собирает опытные образцы диагностических аппаратов и изготавливает лабораторные серии кювет, куда помещается кровь пациентов. С помощью этих систем уже было проведено более 12 тыс. тестов. Работа, нужная, в частности, для создания методических рекомендаций по интерпретации результатов исследований, чтобы применять приборы в клиниках.

Пан или пропал

Вариантов развития событий для компании было два. Первый – если не удастся получить стратегического инвестора. Тогда – медленное движение маленькой компании, но в этом случае к успеху могло привести только чудо. «Любой революционный метод, не имеющий аналогов в мире, рано или поздно становится интересным другим научным группам и компаниям, – объясняет Пивоваров. – И ты либо находишь деньги, двигаешь свой проект и получаешь хорошие позиции на рынке, поскольку у тебя есть фора, либо потихоньку ползешь, тебя обгоняют, оставляя лишь лавры почетного изобретателя». Конечно, предпочтительнее вариант с инвестором. Причем с частным, потому что после ознакомления с требованиями государственного инвестора в лице «Роснано» любой средний венчурист выглядит просто Дедом Морозом. Но, по словам Пивоварова, искать частного инвестора в пору финансового кризиса – дело практически безнадежное.

Оставался второй вариант – «Роснано». Согласования с корпорацией длились полтора года. У корпорации есть определенная схема, по которой должны пройти все претенденты на финансирование. Нужно создать компанию, в которой сконцентрируется вся интеллектуальная собственность и учредители – авторы технологии, а также бизнес-ангелы. Такая компания под названием «Медицинские инновации» была создана. На следующем этапе эта компания должна была учредить новую компанию, специально создающуюся под проект. В эту новую компанию, названную «Гематологическая корпорация», помимо «Медицинских инноваций» должны были войти «Роснано» и еще один соинвестор. Привлечение соинвестора, кстати, еще одно обязательное требование корпорации: если в проект войдут частные деньги, то это знак того, что в него можно вложить и государственные деньги, доверенные корпорации. Найти соинвестора в кризисном году тоже было непросто. И все же команде удалось привлечь дочернюю компанию Сбербанка – «Сбербанк капитал». По словам Пивоварова, многим командам очень трудно найти соинвесторов еще и потому, что корпорация требует от соинвестора 50% финансирования проекта. В данном случае, учитывая высокую социальную значимость проекта, корпорация пошла на уступки и долю соинвестора уменьшили.

Потом началась череда бюрократических процедур, связанных с переводом патентов от одной компании другой (на передачу патента уходит до двух месяцев), еще несколько месяцев ушло на регистрацию компании «Гематологическая корпорация». Много времени потребовалось на составление бизнес-плана, поскольку представленный предварительный и схематичный бизнес-план «Роснано» не устроил. Пришлось нанимать профессионалов – компанию «Интеллект-Телеком».

«Они, конечно, помучили нас изрядно, вгрызаясь в тонкости, но мы по ходу дела поняли эту необходимость: чем меньше неожиданностей тебя ждет в ходе развития проекта, тем лучше, – вспоминает Пивоваров. – Работать с квалифицированными специалистами было приятно. В результате мы получили очень качественный продукт, который позволяет детально расписать наши действия на длительную перспективу». Игорь показывает на увесистый том бизнес-плана.

Но с «Роснано» кроме выполнения обязательств нужно было согласовать ряд тонких и неоднозначных юридических моментов. Многих заявителей пугает не только жесткость требований корпорации к созданию проекта, но и жесткость условий его развития. К примеру, в случае неудачи ответственность за это несет только компания авторов, и корпорация может потребовать от команды авторов вернуть вложенные ею деньги в ультимативной форме. Корпорация может выбрать и еще один метод устрашения – выкупить долю команды авторов практически за копейки. А доля эта – интеллектуальная собственность. Игорь Пивоваров, по понятным причинам, пытается осторожно комментировать данные опционы: «Возможно, такими жесткими условиями корпорация старается так замотивировать команду, чтобы она боялась провалить проект. Это как дамоклов меч. Понятно, что она пытается сто раз перестраховаться, неся ответственность за государственные деньги, но уместна ли такая супержесткость? Думаю, нет, ведь «Роснано» придумана как институт развития и поддержки инноваций. Эта жесткость удручает, поскольку отталкивает, возможно, немало перспективных проектов».

Казалось бы, большей жесткости следовало бы ждать от частного инвестора, вкладывающего личные деньги, но, по словам некоторых комментаторов, требования частных инвесторов в среднем по рынку значительно мягче. Другое дело, что таких инвесторов фатально мало. Именно поэтому государство придумывает свои институты поддержки инноваторов. Но разве поддержка в том заключается, чтобы в случае неудачи венчурного (!) проекта, бросать отличившихся в науке исследователей в долговую яму или продавать отобранную у них интеллектуальную собственность более удачливым бизнесменам?

Пивоваров и команда согласились быть «жестко замотивированными» в успехе проекта и поэтому продолжают выполнять многочисленные требования корпорации, оставшиеся даже после подписания инвестиционного соглашения. Пока команда не поставит все галочки, денег не дадут. В новой компании рассчитывают завершить все процедуры к августу.

Три года для «Роснано»

Деньги в первую очередь нужны для создания сложной пресс-формы для кювет, на которые будет наноситься нанопокрытие с активатором свертывания крови. Поскольку требования к этому расходному диагностическому материалу велики, такая пресс-форма может стоить до миллиона долларов. Те кюветы, которые делаются сейчас, далеки от совершенства – они годятся для исследовательских тестов, но не для медицины. Само собой, деньги сразу же пойдут на опытное и серийное производство, которое должно будет соответствовать мировым стандартам качества. В первоочередные задачи входит и создание плана патентной защиты, и далее – патентование в тех странах, где планируется распространение технологии. На это тоже может уйти до полумиллиона долларов. Пока денег нет, Пивоваров, чтобы не терять время, уже договаривается с потенциальными соисполнителями. Четыре компании ведут разработку для «Гематологической корпорации» только под возможность получения заказа.

Общее финансирование составит 640 млн рублей. Эти деньги рассчитаны на первые три года жизни проекта. Они будут поступать траншами. Первый год – разработка опытных образцов, строительство опытного производства и создание опытной серии диагностических аппаратов. Второй год – технические и клинические испытания, лицензирование производства, сертификация изделий. Третий – начало продаж и выход на точку безубыточности. Предполагается, что с этого времени компания «Гематологическая корпорация» начнет зарабатывать деньги и не будет нуждаться во внешних вливаниях. На крейсерскую скорость, согласно бизнес-плану, проект выйдет через пять лет – тогда компания сможет поставлять на российский рынок около 200 приборов и 7 млн кювет. Предполагается, что к этому моменту новый бизнес уже будет достаточно интересным, чтобы корпорация «Роснано» могла выйти из него с прибылью. Пока не обсуждалось, как именно, однако при благоприятном раскладе варианты стандартны: продажа доли стратегическому инвестору или выход на IPO.

Несмотря на то что в трехлетнем плане не прописан выход на мировой рынок, компания начнет к нему готовиться с того самого момента, как только поступят деньги. «Мы составим отдельный бизнес-план выхода на мировой рынок. Это непростая задача, ведь только на первый взгляд кажется очевидным, что за нашу уникальную диагностику сразу ухватится весь мир, – говорит Игорь Пивоваров. – Я не исключаю, что начнутся небольшие продажи за рубеж без особых наших усилий, но для массового выхода потребуется огромная работа. Тем не менее я оптимист и думаю, что уже к концу третьего года развития проекта мы начнем осваивать глобальный рынок». Рынок подобных тестов в Европе и США, по прикидочным оценкам, составляет около миллиарда долларов в год. Но нужно учитывать, что появление уникального метода диагностики будет способствовать его расширению, ведь таких тестов пока никто не делает. 

Портал «Вечная молодость» http://vechnayamolodost.ru
08.06.2010